Последний шанс - Страница 54

Она говорила тихо, словно сама себе, а может, так оно и было:

— Четыре яруса из красного веронского мрамора, начало строительства — тысяча сто девяносто шестой год. Пример перехода от романской к готической архитектуре. — Ливви сделала несколько снимков снаружи и увлекла Рика внутрь, где они принялись разглядывать еще один купол. — Византия, тринадцатый век, — продолжила она. — Царь Давид, бегство из Египта, десять заповедей.

Рик кивал, его шея болела все сильнее.

— Ты католик? — спросила Ливви.

— Лютеранин. А ты?

— По-настоящему никто. В семье обнаруживается протестантский след. А я копаюсь в этих вещах — истории христианства и становлении ранней церкви. Люблю искусство.

— Здесь полно старых церквей, — кивнул Рик. — И все католические.

— Знаю, — ответила Ливви, не покривив душой.

До ленча они осмотрели церковь эпохи Возрождения Сан-Джованни Еванджелиста, являющуюся религиозным центром города, и церковь Сан-Франческо дель Прато. По словам Ливви, это был один из самых замечательных образцов францисканской готической архитектуры в Эмилии. А Рику показался интересным только один факт — красивый собор одно время служил тюрьмой.

В час он настоял на обеде. Они нашли столик в «Сорелле Пикчи» на страда Фарини и принялись изучать меню. Ливви сделала новые записи. Они ели анолини — по мнению Рика, лучшие в городе, — пили вино и обсуждали места, которые посетила Ливви.

За восемь месяцев жизни во Флоренции она съездила в одиннадцать из двадцати областей Италии. Чаще всего путешествовала одна по субботам и воскресеньям, поскольку ее подружки то ленились, то им было неинтересно, то они страдали головной болью после выпитого накануне. Ливви поставила перед собой цель посмотреть все области страны, но у нее не хватало времени. Через две недели предстояли экзамены, и на этом долгие каникулы заканчивались.

Вместо того чтобы после обеда прилечь и отдохнуть, они отправились в церковь Сан-Пьетро Апостоло и Сан-Рокко. Затем прошлись по парку. Ливви, впитывая историю и наслаждаясь искусством, фотографировала и делала записи. А Рик, борясь со сном, тащился следом. В парке он рухнул на солнце на траву и положил голову ей на колени, а Ливви тем временем занялась изучением плана города. Проснувшись, он убедил ее вернуться домой и там уже предаться сну по-настоящему.

В пятницу после тренировки Ливви блистала «У Полипо». Все пришли в полный восторг. Квотербек подыскал себе прелестную американку, бывшую участницу группы поддержки футбольной команды и все такое. Итальянцы спешили произвести на нее впечатление и, опустошая кружки с пивом, пели разудалые песни.

История о сумасшедшем броске Рика в Кливленд, чтобы наказать Крея, стала легендой. Рассказ Сэма невольно подкрепил в их сознании Рик, отказавшись распространяться об этом эпизоде. Все почти соответствовало фактам. Кроме одной маленькой детали, заключавшейся в том, что Рик улетел из Италии, дабы прозондировать возможность контракта с другой командой, а значит, бросить «Пантер» в разгар сезона. Здесь об этом никто никогда не узнает.

Негодяй Чарли Крей явился к ним в Италию писать гнусности об их команде и квотербеке. Он их оскорбил. Рик, изрядно потратившись, догнал его, сшиб с ног и тем самым достойно наказал, а затем немедленно вернулся в Парму, где ему ничего не грозило. Здесь он был в полной безопасности: пусть только попробуют преследовать Рика на их земле — им не поздоровится.

Тот факт, что их квотербек в бегах, только добавило ему обаяния и окутало романтическим ореолом, против чего не в силах устоять ни один итальянец. В Италии, где на законы плюют и зачастую идеализируют именно тех, кто их нарушает, тема преследования полицией возникала, едва вместе собирались два игрока «Пантер». Они шумно спорили и нередко добавляли к известному собственные детали.

А Рика, как выяснилось, никто не преследовал. В Кливленде был выписан ордер на его арест за нападение без отягчающих обстоятельств и мисдиминор, но с наручниками за ним не гнались. Власти знали, где он находится. Подразумевалось, что преступник немедленно подвергнется наказанию, если снова окажется в Кливленде.

Но в глазах товарищей по команде он был беглецом, и его требовалось защищать во время игры и за пределами поля.

Суббота, как и пятница, была тоже посвящена повышению образовательного уровня. Ливви сводила Рика в театр «Реджо», и он испытывал огромную гордость, поскольку уже успел побывать в этом месте. Затем на очереди оказались Епархиальный музей, церковь Сан-Марселино и часовня Сан-Томазо Апостоло. Перекусили они пиццей возле палаццо делла Пилотта.

— С церквями покончено, — заявил сытый по горло достопримечательностями Рик. — Больше не выдержу ни одной. — Он растянулся на траве, млея на солнце.

— Я хотела бы заглянуть в Национальную галерею, — возразила Ливви.

— А что там?

— Много живописи со всей Италии.

— Нет.

— Да. А потом в археологический музей.

— А после него?

— После него я устану. Вернемся домой, поспим и подумаем насчет ужина.

— У меня завтра игра. Хочешь меня убить?

— Да.

После двух дней прилежного туризма Рик рвался на поле, несмотря на дождь. Чтобы больше никаких древних церквей. Пусть покрытие сплошная грязь, он облачится в форму, вступит в игру и, может быть, отведет душу, устроив кому-нибудь взбучку.

— Очень мокро, — проворковала из-под одеяла Ливви.

— Придется не сладко, моя болельщица, — ответил он. — Но представление не отменяется.